Серов Валентин Александрович (1865-1911)
Валентин Александрович Серов родился в Петербурге в 1865 году. Его отец — Александр Николаевич Серов был известным композитором и выдающимся музыкальным критиком, мать, пережившая сына, — пианисткой и композитором. Отец умел к тому же рисовать, даже мечтал когда-то стать живописцем. В их доме часто собирались “петербургские знаменитости”.
После смерти отца в 1871 году мальчик стал чувствовать себя одиноким: увлеченная музыкой, мать не очень баловала его своими заботами. Зато о будущем сына она позаботилась очень хорошо. Заметив его страсть к рисованию, она из Мюнхена, где они тогда жили, поехала в Париж, к знакомому ей Репину и всю зиму 1874 — 1875 года Валентин брал уроки у автора “Бурлаков”.
“Он с таким самозабвением впивался в свою работу, — вспоминал Репин, — что я заставлял его иногда оставить её и освежиться на балконе перед моим большим окном. Были две совершенно разные фигуры того же мальчика. Когда он выскакивал на воздух и начинал прыгать на ветерке — там был ребенок; в мастерской он казался старше лет на десять, глядел серьёзно и взмахивал карандашом решительно и смело. Особенно не по-детски он взялся за схватывание характера энергичными чертами, когда я указал ему их на гипсовой маске. Его беспощадность в ломке не совсем верных, законченных уже им деталей приводила меня в восхищение: я любовался зарождающимся Геркулесом в искусстве”.
Занятия Репина с Серовым продолжались потом и в Москве, приобретая всё более систематический и серьёзный характер. В конце концов, Валентин даже поселился у Репина, став членом семьи. Они вместе рисовали и писали натурщиков, вместе ходили на этюды в Абрамцево летом 1879 года, вместе совершили и поездку в Запорожье. Это была великолепная школа для юного Серова. Когда же Серов выполнил мастерский этюд с горбуна — того самого, который позировал Репину для картины “Крестный ход в Курской губернии” — Репин сказал ему: “Ну, Антон (близкие звали Валентина Антоном), пора поступать в Академию”. И с рекомендательным письмом Репина к Чистякову Серов едет осенью 1880 года в Петербург, блестяще выдерживает экзамен, становится учеником Академии художеств. С присущим ему неторопливым упорством он осваивает “чистяковскую систему” строго построенного, как бы математически выверенного рисунка, очаровывает своего учителя разносторонними способностями. “Чистяков повторял часто, — пишет Репин, — что он ещё не встречал в другом человеке такой меры всестороннего художественного постижения в искусстве, какая отпущена была природой Серову. И рисунок, и колорит, и светотень и характерность, и чувство цельности своей задачи, и композиция — все было у Серова, и было в превосходной степени”.
В 1885 году Серов уходит из Академии. Ему уже нечему было в ней учиться, а к академическим наградам и диплому он был равнодушен. Его влечет свободная творческая работа. Он уже почувствовал себя вполне самостоятельным художником. Написанная им осенью того же года этюдного характера картина “Волы”, находящаяся сейчас в Третьяковской галерее, подтверждает это. Простая по сюжетному мотиву и по композиции, она отличается свежестью живописи и благородством общего тона. В гармонию золотистых и серебристо-серых тонов он привел и скотный двор с его постройками, и кусочек осеннего пейзажа, и первопланные фигуры белого и черного волов, неторопливо жующих сено. А брошенная на телегу розоватая тряпка, разработанная Серовым с тем же богатством цветовых и световых рефлексов, как и все остальное, как бы держит всю цветовую композицию картины.
“В нынешнем веке пишут все тяжелое, ничего отрадного. Я хочу, хочу отрадного, и буду писать только отрадное”, — говорит Серов два года спустя. И он создает такие два шедевра русской школы живописи, как “Девочка с персиками” (1887) и “Девушка, освещенная солнцем” (1888).
В “Девочке с персиками” изображена дочь С. И. Мамонтова — Вера. Он подсмотрел в жизни естественно-непринужденную позу присевшей на мгновение за стол с персиками девочки, о чем-то вдруг неожиданно задумавшейся. Картина вся овеяна безмятежной радостью весенней поры в жизни человека. В ореоле струящегося света мягко вырисовывается “девочка в розовом” с приколотой к черному банту красной гвоздикой. Еле уловимая полуулыбка делает особенно привлекательным её смуглое и нежное лицо с быстрым взглядом живых карих глаз. Поэзия юности, выраженная поэзией света и цвета, — вот, в сущности, тема картины. И никто ещё из русских художников, даже самых прославленных, не передавал этой поэзии юности с такой пленительной свежестью, с таким изящным, тонким мастерством. “Девочка с персиками” — лирическая поэма о светлой юности, созданная талантом и молодостью двадцатидвухлетнего художника, безмерно влюбленного в жизнь и лучшее её порождение — человека.
В “Девушке, освещенной солнцем” нет уже такой непосредственной поэтичности, хотя она также проникнута тихой радостью бытия. Вместо скрытно-порывистой позы “Девочки с персиками”, и живого блеска брошенного в сторону взгляда, перед нами спокойно сидящая, прислонившись к стволу дерева, девушка со спокойно положенными на колени руками. Доверчиво смотрит она на нас широко открытыми светло-серыми глазами; невозмутим её душевный мир, ясный как этот солнечный день под липами старого парка. Обе эти картины имели сенсационный успех и были восприняты как новое слово в искусстве, до сих пор считаются жемчужинами отечественной живописи.
“Все, чего я добивался, — говорит Серов о своих работах этих лет, — это — свежести, той особенной свежести, которую всегда чувствуешь в натуре и не видишь в картинах”. Упорно добиваясь “свежести живописи при полной законченности”, Серов замучил многодневными сеансами и Веру Мамонтову и свою двоюродную сестру М. Я. Симонович, позировавшую ему в Домотканове для “Девушки, освещенной солнцем”. Но цели своей он добился: они кажутся написанными по первому впечатлению, без труда и творческих мучений. Обе эти картины имели сенсационный успех и были восприняты как новое слово в искусстве, до сих пор они считаются жемчужинами отечественной живописи.
Красоту утонченно-нервного облика Левитана, его высокую интеллигентность, утомленно-печальный взгляд затененных на бледном лице глаз запечатлел Серов в портрете И. И. Левитана 1893 года. Изящно проста его поза, портретно выразительна рука, устало положенная на спинку соломенного кресла. Прост и красив колорит портрета, решенный в мягком созвучии темно-серых тонов фона, темно-синего костюма, золотисто-охристого кресла и смугло-бледного лица и руки, оттененных белоснежной полоской воротника и пятном манжет. Самому Левитану портрет очень понравился, а Серову — не очень.
Больше Серов был удовлетворен портретом писателя Н. С. Лескова, написанного в 1894 году, предельно простым по композиции и сильным по колориту. На редкость впечатляющ смятенно-тревожный взгляд Лескова, точно предчувствующего свою скорую смерть.
С 1894 года состоит членом товарищества передвижных художественных выставок, а с 1897 по 1909 годы художник преподавал в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Воспитал целую плеяду будущих новаторов: Н. Н. Сапунова, И. И. Машкова, П. В. Кузнецова, Н. П. Крымова, К. С. Петрова-Водкина, С. Ю. Судейкина и других.
Работает Серов в 90-е годы и над пейзажем, придя и в нем к новым стилевым особенностям и скупой гамме серебристо-серых тонов, появившихся после его поездки летом 1894 года на север с Константином Коровиным, оказавшим на него сильное воздействие своим выдающимся дарованием колориста. Однако Серов сохраняет своеобразие своей творческой индивидуальности и уже в 1895 году пишет чудесную картину “Октябрь”.
Тишиной и покоем веет от этого типично русского пейзажа с бедной деревенькой на заднем плане и мирно пасущимися лошадьми и овцами на скошенном поле. Крошечная фигурка мальчика-пастушка в отцовском картузе как бы “держит” композицию картины. И эта на первый взгляд точно вылинявшая картина вдруг захватывает нас красотой живописи, поэтичностью настроения, острой характерностью пейзажного жанрового изображения русской деревни.
Так же проста и поэтична пастель “В деревне. Баба с лошадью” (1898), в которой Серов объединил свои дарования портретиста, анималиста, и пейзажиста в живой сценке, выхваченной из деревенской жизни. Когда он, прямо на улице, на морозе, рисовал цветными мелками смеющуюся краснощекую бабу с кудлатой лошадью — его обступили мужики, ахавшие от восхищения. Больше всего их восхищала простота выполнения: “взял бы вот эти цветные палочки и сам сейчас все так и написал”. И, рассказав Грабарю про этот запомнившийся ему эпизод, Серов стал горячо доказывать, что надо писать без фокусов — так просто как это только возможно. “Надо чтоб мужик понимал, а не барин, а мы все для бар пишем и ужасно падки на всякую затейливость и пышность. Вот они — немцы, французы — пускай будут пышны, им это к лицу, а уж какая там пышность на Руси”.
В двадцатый век Серов вступает в расцвете своего таланта, это своеобразный художник-артист, нетерпимый к банальности общих мест, ищущий непроторенные пути в искусстве. Именно Серову, с его врожденной чуткостью к процессам, происходившим в мировой живописи на рубеже ХIХ и ХХ вв., суждено было стать связующим звеном между классической живописью ХIХ в. и новациями серебряного века.
Диапазон его возможностей был широк — от уникальной техники рисования углем (портрет Ф. И. Шаляпина, 1995), до крохотных изображений, исполненных графитным карандашом (зарисовки с В. И. Качалова, 1908 и Т. П. Карсавиной, 1909). С 1895 до самой смерти он трудился над громадной (более 150 листов) серией иллюстраций к басням И. А. Крылова. Всего лишь раз испробовав силы в театральной афише, он создал для “Русских сезонов” подлинный шедевр — лист с изображением танцующей А. П. Павловой. Создал прекрасные декорации для постановки оперы своего отца А. Серова “Юдифь” (1907) в Мариинском театре, к балету “Шехерезада” (1911) на музыку Н. Римского-Корсакова для “Русских сезонов” в Париже.
Многообразны его искания. На рубеже нового века он создает в рисунке кистью необыкновенно правдивый и поэтический образ Пушкина, одиноко сидящего среди шороха осенних листьев. И в том же, 1899 году он пишет прелестный натурный этюд своих детей на побережье моря, а два года спустя — портрет Мики Морозова, очаровательного в своей детской непосредственности и пылкости темперамента. В 1900 — 1901 годах в тонко стилизованной манере Серов изображает “Выезд императора Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту” и тогда же броской кистью запечатлевает стирку белья деревенскими бабами. В 1907 году он завершает превосходную историческую картину “Петр I” и в том же году создает блистательный портрет красавицы Генриетты Гиршман в ее изысканно-модном будуаре.
Велики не только сюжетно-тематические, но и стилевые различия в произведениях Серова последних лет его жизни.
В “Похищении Европы” (1910) античный миф о похищении Европы — дочери финикийского царя — богом Зевсом, превратившимся для этого в быка. Женственно изящен образ кокетливой изысканно хрупкой Европы. Царственно красив могучий бык с лирообразно изогнутыми рогами и человеческим взглядом. Стремительны прыжки взлетающих над волной дельфинов, очерченных с виртуозной простотой, как бы одним взмахом кисти. И за этой картиной, покоряющей своим совершенным мастерством, встает образ умного, добродушно иронического Серова, воссоздающего древний миф с тонкой улыбкой человека двадцатого столетия. Он отдыхает душой от “российских кошмаров” в работе.
Умер 22 ноября 1911г. в Москве от сердечного приступа.
Картины художника
